Путешествие конрада с дикими гусями. Конрад Лоренц: гусиные истории Конрад лоренц годы жизни

Конрад Лоренц — лауреат Нобелевской премии, знаменитый ученый-зоолог и зоопсихолог, писатель, популяризатор науки, один из основателей новой дисциплины — этологии. Практически всю свою жизнь он посвятил исследованию животных, и его наблюдения, догадки и теории изменили ход развития научного знания. Однако его знают и ценят не только ученые: книги Конрада Лоренца способны перевернуть мировоззрение любого, даже далекого от науки человека.

Биография

Конрад Лоренц прожил долгую жизнь — когда он умер, ему было 85 лет. Годы его жизни: 07.11.1903 — 27.02.1989. Он был практически ровесником века, и оказался не только свидетелем масштабных событий, но иногда и их участником. В его жизни было многое: мировое признание и тягостные периоды невостребованности, членство в нацистской партии и позднейшее раскаяние, долгие годы на войне и в плену, ученики, благодарные читатели, счастливый шестидесятилетний брак и любимое дело.

Детство

Конрад Лоренц родился в Австрии в достаточно обеспеченной и образованной семье. Его отец был врачом-ортопедом, вышедшим из деревенской среды, но достигшим высот в профессии, всеобщего уважения и мировой известности. Конрад — второй ребенок; он родился, когда его старший брат был уже практически взрослым, а родителям было за сорок.

Он рос в доме с большим садом и с ранних лет интересовался природой. Так появилась любовь всей жизни Конрада Лоренца - животные. Родители отнеслись к его страсти с пониманием (хотя и с некоторой тревогой), и позволили заниматься тем, что ему интересно — наблюдать, исследовать. Уже в детстве он начал вести дневник, в котором записывал свои наблюдения. У его няни был талант к разведению животных, и с ее помощью Конрад однажды получил потомство от пятнистой саламандры. Как позднее он написал об этом случае в автобиографической статье, “этого успеха было бы достаточно для определения моей будущей карьеры”. Однажды Конрад заметил, что недавно вылупившийся утенок ходит за ним, будто за мамой-уткой — это было первое знакомство с явлением, которое позднее, уже в качестве серьезного ученого, он будет изучать и назовет импринтингом.

Особенностью научного метода Конрада Лоренца было внимательное отношение к реальной жизни животных, которое, по всей видимости, сформировалось у него в детские годы, наполненные внимательными наблюдениями. Читая в молодости научные труды, он был разочарован тем, что исследователи не понимают по-настоящему зверей и их повадок. Тогда он осознал, что ему предстоит трансформировать науку о животных и сделать ее такой, какой она, по его мнению, должна быть.

Молодость

После гимназии Лоренц думал продолжить изучение животных, однако по настоянию отца поступил на медицинский факультет. После его окончания он стал лаборантом кафедры анатомии, но одновременно с этим начал исследовать поведение птиц.В 1927 году Конрад Лоренц сочетался браком с Маргарет Гебхардт (или Гретль, как он ее звал), с которой был знаком с детства. Она тоже училась на медицинском и в дальнейшем стала акушером-гинекологом. Вместе они проживут до самой смерти, у них родятся две дочери и сын.

В 1928 году после защиты диссертации Лоренц получил медицинскую степень. Продолжая работать на кафедре (в качестве ассистента), он начал писать диссертацию по зоологии, которую защитил в 1933 году. В 1936 он стал доцентом Зоологического института, и в том же году познакомился с голландцем Николасом Тимбергеном, который стал его другом и коллегой. Из их увлеченных обсуждений, совместных исследований и статей этого периода родилось то, что позднее станет наукой этологией. Однако вскоре произойдут потрясения, поставившие крест на их совместных планах: после оккупации Голландии немцами Тимберген в 1942 году попадает в концлагерь, Лоренц же оказывается совсем на другой стороне, что вызвало многолетнюю напряженность между ними.

Зрелость

В 1938 году, после включения Австрии в состав Германии, Лоренц становится членом Национал-социалистической рабочей партии. Он верил, что новая власть благотворно повлияет на обстановку в его стране, на состоянии науки и общества. С этим периодом связано темное пятно в биографии Конрада Лоренца. В то время одной из интересующих его тем был процесс “одомашнивания” у птиц, при котором они постепенно теряют свои изначальные свойства и сложное социальное поведение, присущие их диким сородичам, и становятся более простыми, интересующимися преимущественно едой и спариванием. Лоренц увидел в этом явлении опасность деградации и вырождения и провел параллели с тем, как влияет на человека цивилизация. Он пишет об этом статью, рассуждая в ней о проблеме “одомашнивания” человека и о том, что с этим можно сделать — привнести в жизнь борьбу, напрягать все свои силы, избавляться от неполноценных особей. Этот текст был написан в русле нацистской идеологии и содержал соответствующую терминологию — с тех пор Лоренца сопровождают обвинения в “приверженности идеологии нацизма”, несмотря на его публичное раскаяние.

В 1939 году Лоренц возглавляет кафедру психологии в Университете Кенигсберга, а в 1941 его рекрутируют в армию. Сначала он оказался в отделении неврологии и психиатрии, но через какое-то время его мобилизуют на фронт в качестве врача. Ему пришлось стать в том числе и полевым хирургом, хотя до этого у него не было опыта врачебной практики.

В 1944 году Лоренц попал в советский плен, вернулся из которого он только в 1948 году. Там он в свободное от исполнения врачебных обязанностей время наблюдал за поведением животных и людей и размышлял на тему познания. Так родилась его первая книга, “Оборотная сторона зеркала”. Конрад Лоренц писал ее раствором марганцовки на обрывках бумажных мешков из-под цемента, а во время репатриации с позволения начальника лагеря забрал рукопись с собой. Эта книга (в сильно измененном виде) была опубликована только 1973 году.

Вернувшись на родину, Лоренц с радостью обнаружил, что никто из его семьи не погиб. Однако жизненная ситуация была сложной: в Австрии для него не было работы, и положение усугублялось его репутацией сторонника нацизма. К тому времени Гретль оставила медицинскую практику и работала на ферме, обеспечивающую их едой. В 1949 году работа для Лоренца нашлась в Германии — он начал руководить научной станцией, которая вскоре входит в состав Института поведенческой физиологии Макса-Планка, а в 1962 году он возглавляет весь институт. В эти годы он пишет книги, которые принесли ему известность.

Последние годы

В 1973 году Лоренц возвращается в Австрию и работает там в Институте сравнительной этологии. В этом же году он совместно с Николасом Тимбергеном и Карлом фон Фришем (ученым, открывшим и расшифровавшим пчелиный язык танцев) получили Нобелевскую премию. В этот период он читает популярные лекции по биологии по радио.

Умер Конрад Лоренц в 1989 году от почечной недостаточности.

Научная теория

Дисциплина, окончательно сформированная благодаря работам Конрада Лоренца и Николаса Тимбергена, называется этологией. Эта наука изучает генетически детерминированное поведение животных (в том числе человека) и базируется на теории эволюции и полевых методах исследования. Эти особенности этологии во многом пересекаются с присущими Лоренцу научными предрасположенностями: с теорией эволюции Дарвина он познакомился в десять лет и всю жизнь был последовательным дарвинистом, а важность непосредственного изучения реальной жизни животных была очевидна для него с детства.

В отличии от ученых, работающих в лабораториях (например, бихевиористов и сравнительных психологов), этологи исследуют животных в их естественной, а не в искусственной среде. Их анализ базируется на наблюдениях и тщательном описании поведения животных в типичных условиях, изучению врожденных и приобретенных факторов, сравнительных исследованиях. Этология доказывает, что поведение во многом определяется генетикой: в ответ на определенные стимулы животное совершает некоторые стереотипные действия, характерные для всего его вида (так называемый “фиксированный двигательный паттерн”).

Импринтинг

Однако это не означает, что среда не играет никакой роли, что демонстрирует открытое Лоренцом явление импринтинга. Суть его состоит в том, что вылупившиеся из яйца утята (а также другие птицы или новорожденные животные) считают своей мамой первый движущийся объект, который они видят, причем даже не обязательно одушевленный. Это влияет на все их последующее отношение к этому объекту. Если птицы в течении первой недели жизни были изолированы от особей своего вида, но находились в обществе людей, то они в дальнейшем предпочитают общество человека своим сородичам и даже отказываются от спаривания. Импринтинг возможен только во время краткого периода, но он необратим и не угасает без дальнейшего подкрепления.

Поэтому все то время, пока Лоренц исследовал уток и гусей, птицы ходили за ним следом.

Агрессия

Другая известная концепция Конрада Лоренца - его теория агрессии. Он считал, что агрессия врожденна и имеет внутренние причины. Если убрать внешние раздражители, то она не исчезает, а накапливается и рано или поздно выйдет наружу. Изучая животных, Лоренц заметил, что у тех из них, кто обладает большой физической силой, острыми зубами и когтями, развита “мораль” — запрет на агрессию внутри вида, а у слабых такого нет, и они способны покалечить или убить своего сородича. Люди — это изначально слабый вид. В своей знаменитой книге про агрессию Конрад Лоренц сравнивает человека с крысой. Он предлагает провести мысленный эксперимент и представить, что где-то на Марсе сидит инопланетный ученый, наблюдающий за жизнью людей: “Он должен сделать неизбежный вывод, что с человеческим обществом дело обстоит почти так же, как с обществом крыс, которые так же социальны и миролюбивы внутри замкнутого клана, но сущие дьяволы по отношению к сородичу, не принадлежащему к их собственной партии.” Человеческая цивилизация, говорит Лоренц, дает нам оружие, но не учит нас управлять своей агрессией. Однако он высказывает надежду, что однажды культура все-таки поможет нам с этим справиться.

Книга “Агрессия, или так называемое зло” Конрада Лоренца, вышедшая в 1963 году, до сих пор вызывает жаркие споры. Другие его книги больше фокусируются на его любви к животным и тем или иным образом пытаются заразить ей других.

Человек находит друга

Книга Конрада Лоренца “Человек находит друга” написана в 1954 году. Она предназначена для массового читателя — для всех, кто любит животных, особенно собак, хочет узнать, откуда пошла наша дружба, и понять, как с ними управляться. Лоренц рассказывает про отношения между людьми и собаками (и немного - котами) от древности до наших дней, о происхождении пород, описывает истории из жизни своих домашних питомцев. В этой книге он снова возвращается к теме “одомашнивания”, на этот раз в виде имбриндинга — вырождения породистых собак, и объясняет, почему дворняги зачастую оказываются умнее.

Как и во всем своем творчестве, с помощью этой книги Лоренц хочет разделить с нами свою страсть к животным и вообще к жизни, ведь, как он пишет, “прекрасна и поучительна только та любовь к животным, которая порождает любовь ко всякой жизни и в основе которой должна лежать любовь к людям”.

Кольцо царя Соломона

Год серого гуся

“Год серого гуся” - это последняя книга Конрада Лоренца, написанная им за несколько лет до смерти, в 1984 году. Она рассказывает об исследовательской станции, изучающей поведение гусей в их природной среде. Объясняя, почему в качестве объекта исследования был выбран именно серый гусь, Лоренц говорил, что его поведение во многом похоже на поведение человека в семейной жизни.

Он отстаивает важность понимания диких животных — для того, чтобы мы могли понять самих себя. Но “в наше время слишком значительная часть человечества отчуждена от природы. Повседневная жизнь стольких людей проходит среди мертвых изделий человеческих рук, так что они утратили способность понимать живые создания и общаться с ними”.

Заключение

Лоренц, его книги, теории и идеи помогают взглянуть на человека и его место в природе с другой стороны. Его всепоглощающая любовь к животным вдохновляет и заставляет с любопытством вглядываться в незнакомые области. Закончить хотелось бы еще одной цитатой Конрада Лоренца: “Попытаться восстановить утраченную связь между людьми и остальными живыми организмами, обитающими на нашей планете, — очень важная, очень достойная задача. В конечном счете успех или провал подобных попыток решит вопрос, погубит человечество самое себя вместе со всеми живыми существами на земле или нет”.

С чего начинается память, мало кто знает. Память военнопленного вбирает всё до мелочей, потому что по ту сторону жизни начинается нечто, чему и определения-то не подобрать. Отматывая прожитое, Конрад Лоренц, прозванный «Эйнштейном души животных», в который раз уже пытался восстановить канву событий, сломавших мирный ход его жизни.

Слякотным октябрем 1941 года он, начинающий физиолог, был призван в вермахт. Полагаясь на хорошее знание им анатомии, определили его в тыловой госпиталь в польский город Познань. О том безоблачном времени он не раз будет вспоминать, лежа на нарах в лагерях для военнопленных под Кировом, где ему доверили отделение на 600 коек. Большинство его подопечных страдало «полевым невритом», вызванным стрессом, холодом и нехваткой витаминов. Когда большую их часть он поставил на ноги, посадив на витамин С и обеспечив им тепло и покой, советские врачи оценили его старания, порекомендовав перевести его в Армению, в лагерь № 115, где, по воспоминаниям Лоренца, было тепло и сытно. К тому же именно там он получил свободу передвижения. Впрочем, куда было бежать?! Но прежде, чем попасть туда, в край с пронзительной синевы небом над головой, прошел он через череду испытаний. Уже и не вспомнит ничего тошнотворней отправки на Восточный фронт, где и воздух, казалось, был спертым от страхов.

На дворе был апрель 1944 -го.

Пережив потерю 6-й армии фельдмаршала Паулюса под Сталинградом и сокрушительное поражение у деревни Прохоровка на Курской дуге, немецкие армии неумолимо откатывались на запад.

Переброшенный в полевой госпиталь под Витебском, Конрад наблюдал агонию германского духа: солдаты стонали не столько от полученных ран, сколько от мысли о неизбежности краха закачанных в них надежд на скорую победу.

Радуя глаз, весна плескала на ветру зелень распускавшейся листвы. К июню Витебск оказался в кольце советских войск, и, подобно многим, в плену оказался и он. Оружия при нем не было, только во внутреннем кармане обнаружили томик с «Фаустом» Гете. После допроса, учиненного офицером военной контрразведки СМЕРШ, его, за острой нехваткой медперсонала, имеющего опыт работы в госпиталях, направили в лагерь для немецких военнопленных.

Если в начале войны тысячами попадали в плен советские солдаты, то на ее переломе то же все чаще случалось с солдатами вермахта.

Сперва был госпиталь для военнопленных в Смоленске. Потом, с августа по сентябрь 1944-го, он приводил в чувство своих соотечественников в спецлагере № 3160 под городом Киров, в Халтурине. Пробыв там год, сменил еще пару лагерей поблизости – в Оричах. Потом он будет благословлять день, когда его перекинули в Армению, в местечко Канакер. Более двух тысяч обезличенных солдат заняты были там на строительстве алюминиевого завода близ железнодорожной станции.

Пробыл Лоренц лагерным врачом до памятного 19 сентября 1947 года, когда его этапами отправили домой, в родной Альтенбург под Веной. Со слов благоволившего к нему лагерного ортопеда, доктора Осипа Григорьяна, знакомого с трудами его отца, почитаемого в Европе ученого, Конрад знал, что скорым своим освобождением обязан он ходатайству начальника Военно-медицинской академии в Ленин-

граде, вице-президента Академии наук СССР Леона Орбели, к которому он обратился с письмом о помощи, составить которое помогли ему Григорьян и капитан Карапетян, штатный переводчик лагеря.

Из Армении увозил с собой Конрад двух выращенных им в Ереване птиц – жаворонка и скворца, жестяную ложку, деревянную утку, вырезанную своими руками, и самодельную же трубку из кукурузного початка. Был при нем и потрепанный томик Гете. Запомнился Конраду Лоренцу и забавный случай: в Канакере прирученный им скворец примкнул к стае прилетевших собратьев. Характерным посвистом он вернул его обратно.

Трогательная история жизни человека, хлебнувшего военного лиха, испытавшего на себе унижения плена, но не утратившего жажды к творчеству, подвигла меня вторгнуться в его биографию.

Конрад Захариас Лоренц, младший из сыновей Эммы и Адольфа Лоренцов, родился 7 ноября 1903 года в Вене. Деда Конрада, лучшего из мастеров по конским сбруям, знала вся Австрия. Отец, помнивший и голодные времена, решил пойти другим путем: вырос в преуспевающего хирурга-ортопеда, снискав себе известность не менее широкую. Уже разбогатев, он построил в Альтенбурге под Веной поместье. Окруженное болотами и полями, оно занимало Конрада прелестями дикой природы. Увлечение свое позже он сам обозначит как «чрезмерную любовь к природе».

Плавая в пруду с домашними утками, которых сам выращивал, юный Конрад дивился их грации. Редкая наблюдательность позволила ему установить социальные, то есть обусловленные средой связи в опознании друг друга. Так, позаимствовав однодневного утенка у соседа, к несказанной радости своей Конрад обнаружил, что тот следует за ним повсюду, как за уткой. С той поры водоплавающие птицы становятся его страстью. Вскоре у юного натуралиста образовалась замечательная коллекция животных, в том числе и диких, которые обитали на территории их усадьбы. Изучение механизма инстинкта становится смыслом его научных интересов. Он задается вопросом: как и почему поведение животных, не обладающих человеческим разумом, характеризуется сложными и адекватными обстоятельствам моделями?

Получив начальное образование в частной школе, Конрад поступает «шоттенгимназиум», учебное заведение с высоким уровнем образования, которым заведует родная тетя. В его стенах Конрад усваивает зоологические методы, принципы эволюции. Теперь его ум занимают зоология и палеонтология. Однако, вняв советам отца, он вплотную занимается медициной. В 1922 году он уже студент Колумбийского университета Нью-Йорка. По возвращении в Австрию, поступает на медицинский факультет Венского университета, трезво рассудив, что занятия медициной не помешают ему уделять время и этологии – науке о поведении животных в естественных условиях.

Аналитический взгляд на суть явлений даст Лоренцу возможность сделать важный вывод: сравнительный метод может быть в равной степени применим что к моделям поведения, что к анатомическим структурам. Начинается работа над диссертацией для получения медицинской степени.

Изучение инстинктивного поведения животных становится смыслом жизни Конрада. Получив в 1928-м докторскую степень, Лоренц работает ассистентом кафедры анатомии Венского университета. Теперь, даже читая лекции по сравнительному поведению животных, он, не прерывая занятий по зоологии, с головой уходит в этологию. К моменту его прихода в научное сообщество в науке об инстинктах противоборствовали две основные теории – витализм и бихевиоризм. Сторонники первой приписывали инстинкты «мудрости природы». Последователи второй изучали поведение животных в лабораторных условиях, проверяя их способности к решению экспериментальных задач, к примеру, поискам выхода из лабиринта. Увлекшись бихевиоризмом, Лоренц со временем заметил, что инстинктивное поведение животных является внутренне мотивированным. Понял, что для активизации инстинкта должен быть достигнут известный порог стимуляции. Подметил, что у животного, долго находящегося в изоляции, порог этот снижается. В серии статей, опубликованных им в 1927–1928 годах, он дает тому объяснение. Базируясь на своих выводах, высказывает оригинальную точку зрения: инстинкты вызываются не рефлексами, а внутренними побуждениями.

Почти в то же время на симпозиуме в Лейдене он встретится с Николасом Тинбергеном. Их взгляды в мельчайших деталях совпадут, породив гипотезу: инстинктивное поведение животных начинается с внутренних мотивов, принуждающих животное искать стимулы, обусловленные средой обитания. Солидарными окажутся они и в вопросе изменчивости поведения животного при запуске «ключевых» стимуляторов, так называемых сигнальных раздражителей. Вывод был однозначным: каждое животное имеет свою отличительную систему фиксированного двигательного паттерна (ФДП) и связанных с ней сигнальных раздражителей, характерных для каждого вида. Выходило, что в ответ на требования естественного отбора эволюционируют и они.

В одной из последних работ, перед пленением, Лоренц дает классическое описание «церемонии триумфа» при формировании пар у гусей. Самец, после имитации атаки на несуществующего соперника, возвращается к самке, проделывая помпезно эту самую «церемонию триумфа». Лоренцу же наряду с описанием агрессии у хищников принадлежат наблюдения в части ритуального поведения и специальных механизмов. Ученый пытается найти общие корни поведения человека и животных в части сексуальности и агрессивности. Насильственное поглощение Австрии Германией в 1938 году Лоренца огорчило, но в напористых наци он надеялся увидеть преобразователей мира. Его подкупало, что они рьяно и всерьез взялись за генетику.

Основываясь на письмах и интервью Лоренца, Р. Еванс написал книгу, приведя в ней его откровения той поры: «Конечно, я надеялся, что что-то хорошее может прийти от наци. Люди лучше, чем я, более интеллигентные, верили этому, и среди них мой отец. Я никогда не верил, что они подразумевали убийство, когда говорили «селекция». Я никогда не верил в нацистскую идеологию, но подобно глупцу, я думал, что я мог бы усовершенствовать их, привести к чему-то лучшему. Это была наивная ошибка».

Прозрение придет годы спустя. А к 1937 году Лоренц, известный специалист по психологии животных, активно принимается за одомашнивание диких гусей. Его удручала мысль, что с утратой навыков и возрастанием пищевых и сексуальных стимулов процесс этот может быть наблюдаем и у людей. Тревоги его росли по мере приближения начала носившейся в воздухе войны. Лоренц убивался, что «поддавшись дурному совету, написал и опубликовал статью об опасностях одомашнивания, позволив себе терминологию худших образцов фашистской идеологии: «чтобы получить наших лучших индивидов, надо установить типовую модель наших людей». Как член национал-социалистической партии (в одном из опросных листов он укажет, что был лишь кандидатом в члены партии) он мог себе позволить и такое. Теперь он многое дал бы, чтобы о ней не помнили.

Не проработав и двух лет на кафедре Кенигсбергского университета, Лоренц призывается в армию в качестве военврача, хотя медицинской практики не имел никакой. В 1942-м в составе 2-й санитарной роты 206-й пехотной дивизии он попадает на Восточный фронт. Плен, а день этот, 28 июня 1944-го, не только врежется ему в память на всю жизнь, но, как это ни странно, именно жизнь ему и спасет, позволив в будущем заниматься любимой наукой – этологией, в которой равных ему мало кого можно назвать.

Как-то раз солнечным утром Конрада позвал на прогулку капитан Карапетян. Привел к дому старой постройки и сказал:

– Здесь жил классик армянской литературы Хачатур Абовян, создатель современного армянского языка. Учился он в Дерпте, в совершенстве владел немецким, даже женат был на немке из прибалтийских. Сто лет назад ушел из дому и так и не вернулся…

Возвращение Лоренца к родным в 1947-м было подобно воскрешению из мертвых: его давно считали погибшим. Почему-то первым делом вспомнился ему тот солнечный день в Канакере возле дома Абовяна. Он-то вернулся. Но никто по счастливом возвращении никакой должности ему не предложил. Не будь финансовой поддержки уцелевших друзей, он не мог бы продолжать свои исследования в родном Альтенбурге. В 1950 году Эрих фон Холст основывает институт физиологии поведения имени Макса Планка, где Лоренц в течение двадцати лет занимается любимой этологией, сосредоточившись на водоплавающих птицах: видимо, неизгладимыми оказались детские впечатления. Появляется книга «Так называемое зло: о природе агрессии». Полагая агрессию всего лишь проявлением «злости», Лоренц ссылается на выбор брачных партнеров, на установление социальной иерархии, сохранение территории. В ответ на шквал критики в свой адрес Лоренц утверждает, что человеческая агрессивность становится еще опаснее оттого, что «изобретение искусственного оружия нарушает равновесие между разрушительными потенциалами и социальными запретами».

Нобелевскую премию по физиологии и медицине за 1973 год поделили между собой Конрад Лоренц, Карл фон Фриш и Николас Тинберген. С последним, как мы знаем, Лоренц был во многом солидарен.

Но то случилось годы спустя.

А по окончании войны военнопленные немцы замаливали, как могли, вину перед советским народом, частично восполняя ущерб, нанесенный стране за годы войны: в Ереване через реку Раздан перебросили они мост Победы, на Севане не без их участия рождался каскад гидроэлектростанций. Там, в период работы на Севангидрострое, подтвердилось предположение ученого о роли обучения. При этом Лоренц ссылается на поведение горных козлов, обитавших в районе каменоломен и не боявшихся взрывов.

Капитан Карапетян, штатный переводчик, проникся к этому интеллигентному человеку с голубыми глазами особенной симпатией. Желая узнать побольше о приятном во всех отношениях человеке, как-то вечером, разложив перед собой личное дело военнопленного Лоренца, стал вникать в него: австриец, родной язык немецкий. Служащий, неимущий. За плечами пять лет народной школы, пять лет медицинского университета, два года изучения зоологии. В армию призван с должности профессора психофизиологии Кенигсбергского университета. Военного образования нет. Наград нет. В одном из опросных листов указал – верующий, позже утверждал – вероисповедания не имеет. Должность в армии – младший врач. В чине младшего лейтенанта. На вопрос – сдался или был взят в плен, ответил – был взят в плен. Принадлежность к национал-социалистической партии не отрицает. До плена побывал в Америке, во Франции, в Бельгии, Голландии, Англии. После сделана приписка – в Швейцарии, Чехословакии, Болгарии, Румынии, Греции. Подпись на опросных листах четкая, разборчивая, начинается с «Dr.». Обратил внимание – к армянскому листу приложена добротная фотография. К опросному листу приведен словесный портрет Конрада Лоренца. Рост – 183 см, сложение нормальное, волосы темно-русые, лицо овальное, нос длинный, глаза серо-голубые (в кировском варианте – голубые), на руке ниже локтя шрам.

Главное, что уяснил для себя Карапетян, так это то, что Лоренц, в основном, работал в лазаретах. На это же обстоятельство, видимо, обратил внимание и офицер СМЕРШа, определявший – кого куда.

Привожу выписку из характеристики на военнопленного Лоренца Конрада Адольфа, выданной 19 сентября 1947 года в лагере в Армении: «Военнопленный Лоренц характеризуется положительно, к труду относится добросовестно, политически развит, принимает активное участие в антифашистской работе и пользуется авторитетом среди военнопленных. Прочитанные им лекции и доклады заслушиваются военнопленными с охотой. Военнопленный Лоренц побывал в разных государствах, как то: США, Англии, Франции, Бельгии, Голландии, Италии, Греции, Чехословакии и др. Владеет большим кругозором в теоретических вопросах, а также в политике ориентируется правильно, является агитатором лагерного отделения, проводит агитационно-массовую работу среди военнопленных немецкой и австрийской национальностей, владеет французским и английским языками. Компрометирующими материалами на Лоренца К.А. не располагаем».

Отметившемуся примерным поведением немцу, в скором времени освоившему и русский, активному агитатору, убедительному лектору, к тому же поднаторевшему в годы войны медику, выполнявшему в лагере и роль группового психолога, пользующемуся большим авторитетом среди пленных, решили дать поблажку и позволить заниматься наукой. В свободное время Конрад еще и смешил своих товарищей как клоун и мим. Жалел, что нет под рукой мотоцикла. Он даже на тяжелом «Цюндапе» в войсках умудрялся вытворять невообразимое.

Из доверительных бесед с Конрадом Карапетян узнал, при каких обстоятельствах Лоренц очутился в плену. Все началось с удара Красной Армии по силам группы армий «Центр». Они, несколько солдат и младших офицеров, трое суток пытались вырваться из Витебска, оказавшегося в котле. Отчаявшиеся решили остаться. Тогда он пошел один. Чтобы пересечь шоссе, умудрился даже пристроиться к колонне русских солдат. Улизнуть повезло еще разок. Потом, обессилевший и голодный, заснул в чистом поле, где и был обнаружен.

– У нас ЧП! Из третьего отряда шестнадцать человек повезли на «Студебеккере» к какой-то церкви в центре города и велели разобрать ее. Офицер, повелевший срыть храм, был крайне удивлен дружным нежеланием делать это. Подняв голос, он вскрикнул:

– Но в войну вы же спокойно рушили храмы. В чем дело?

Ответ одного из пленных ошарашил его:

– В войну мы все делали по приказу. На кортике нашего командира было выгравировано «Гот мит унс» – «С нами Бог». И уж если Господь отвернулся от Гитлера, помиловал нас и мы уцелели, к чему нам рушить храм Божий?! Тогда мы были солдатами. Теперь-то мы вольны поступать по совести. Можете в карцер сажать, паек урезать, но этого делать мы не будем, увольте.

В тот день досталось всем – и командиру отряда, и офицеру-надзирателю. Однако наказывать их никто не стал. За непослушание лишь увеличили норму выработки.

Работы на мосту Победы подходили к концу. Оставалось укрепить склон холма, на котором должен был встать монумент Сталину, самый большой в мире: бронзовую фигуру вождя в 16 метров должен был вознести пьедестал высотой в 30. Ставили его, видимо, на века, потому что каждый туфовый блок его постамента успел пролежать в растительном масле не меньше года. Подгонку бутовых камней из базальта у подножия холма поручили именно им, строптивым. Узнал об этом Лоренц, вернувшись со своей стройки: в тот день они заливали бетон под фундамент будущего хранилища древних рукописей. Руководил работами главный архитектор Еревана Марк Григорян, создатель ансамбля правительственных зданий на центральной площади армянской столицы. Бесспорно, талантливый архитектор заметно прихрамывал, почему и творение его с чьей-то недоброй подачи получило в народе прозвище – площадь хромого Марка.

Первое, что заметили пленные, ступив на армянскую землю, так это доброжелательное отношение к ним местного населения. Со слов капитана Карапетяна, все они знали, что армяне потеряли в войну треть мужского населения. Однако откровенной враждебности к ним никто не проявлял. В обмен на портсигары и крестики, сработанные из алюминиевых ложек, детишки приносили им хлеб, белый сыр и виноград. Запрещалось брать только одежду и обувь. Улыбаться не запрещалось. Да и паек радовал – с голоду никто не должен был умереть: эту организованную рабочую силу власть решила использовать, как говорится, по полной. Потому и доверили им ответственные объекты. Как-то глянуть на их работу приехал даже самый главный – руководитель республики. Походил, приглядываясь ко всему, потом, видимо, сказал архитектору, что надо начать озеленение вокруг возводимого здания, потому что весь следующий день они сажали деревья на склоне. В тот день к ужину каждому дали по стакану красного вина.

Вспоминая работу на Севангидрострое, Конрад благодарил Господа, что ему выпало счастье попасть не в Сибирь, а сюда, в относительно спокойный край, да к тому же теплый и радушный… Здесь же, наблюдая полудиких коз, нашел он подтверждение своей теории: при отдаленнейших раскатах грома козы Армянского нагорья отыскивали в скалах подходящие пещеры, целесообразно готовясь к возможному дождю. То же они делали, когда поблизости раздавался грохот взрывов. Он отчетливо помнит, что при этом наблюдении внезапно осознал: в естественных условиях образование условных реакций лишь тогда способствует сохранению вида, когда условный стимул находится в причинной связи с безусловным. То был важнейший шаг в понимании открытых И.П. Павловым условных рефлексов. Кто знает, не это ли наблюдение стало краеугольным камнем «открытия, касающегося структуры и освобождения индивидуальных и социальных примеров поведения»?!

Книгу свою Лоренц начал писать гвоздем на бумаге от мешков из-под цемента, аккуратно разглаживая ее, пользуясь марганцовкой вместо чернил. К его занятиям с пониманием относились все, включая лагерное начальство. Позже, в Красногорске, где ему позволят отпечатать в двух экземплярах итог научных наблюдений, офицер госбезопасности даже выдаст ему «охранную грамоту», чтобы рукопись не отбирали на этапах.

Оба экземпляра рукописи обзорно-философского исследования «Введение в сравнительное изучение поведения», которое легло в основу его фундаментального труда «Оборотная сторона зеркала» и дало толчок к созданию «Основ этологии», останутся в Советском Союзе. Ныне они хранятся в Российском государственном центральном архиве СССР. Рукописный экземпляр Лоренцу позволят взять с собой, хотя к тому времени он успеет внести в него массу изменений и добавлений.

Мобилизованный в госпиталь, знал он войну больше по тому, в каком состоянии попадали к ним раненые. С каждым днем число увечных росло, а средств, чтобы перекинуть их в тыл, явно не хватало. Прорыв русских, казалось, не оставил никому шансов на спасение. Провидение привело его в Армению. Никто не мешал ему вести наблюдения за дикими животными и птицами, вести дневник и конспектировать при свете дня мысли, посещавшие его по ночам.

Время шло, здание Матенадарана поднималось, а с ним набирала полную грудь и надежда – вернуться домой, к родным и любимой работе. Вызов к начальству мог означать либо отказ, либо… Временами даже думать о таком не хотелось. Но день отправки домой, как оказалось, близился. Сложилась в уме и большая книга о пребывании в лагерях.

В некрологе по случаю кончины Конрада Лоренца его коллега П. Бейтсон, напирая на ужасы советского плена, указывал на то, что выжил Конрад в плену, питаясь, в основном, мухами и пауками. На самом деле при вполне достаточном питании в рационе действительно было мало белков. Их нехватку биолог Лоренц восполнял поеданием виноградных улиток и скорпионов, отрывая последним хвост.

Сегодня трудно себе представить, что до переброски в Армению жил Лоренц в бараке с печным отоплением и нарами в два-три яруса. Но жил-то он в трудовых лагерях, а не в лагерях уничтожения. На сохранившемся плане одного из трудовых лагерей видно, что на 10–20 бараков приходилась одна уборная на 20 «очков». Представить себе психофизическое состояние австрийского профессора можно, но ведь примерно так жила в то время вся страна. В лагерных отчетах о потере трудоспособности пленными указываются и причины этого явления. На первом месте значится скудное питание. В худшие времена пленные получали по 2015 килокалорий в день, что не восстанавливало силы. Решение об увеличении нормы было принято лишь в 1945-м, когда в дневной рацион ввели 600 г ржаного хлеба, 90 г крупы, 30 г мяса, 100 г рыбы, 15 г растительного масла, 17 г сахара, 600 г картофеля и т.п. В оздоровительных лагерях норму мяса увеличивали до 150 г, сахара – до 30 г, молока давали 300 г. По крайней мере так все выглядело на бумаге, а как на самом деле все обстояло, неизвестно.

Была и норма вещевого довольствия: две пары белья, шинель, гимнастерка и шаровары, сапоги, ботинки или лапти для солдат, для офицеров – ремень, миска, чайник (один на 10 человек), для солдат – бачок на 10 человек.

Отмеченный многочисленными наградами и знаками отличия, обласканный судьбой Конрад Лоренц оставил по себе память и как публицист: занимательные книги известного натуралиста о культуре общения человека с животными и их между собой – «Кольцо царя Соломона», «Человек находит друга», «Год серого гуся», – выдержав несколько изданий, стали популярными и в СССР, где интерес к этологии стал после войны расти год от года.

В своей книге «Восемь грехов человечества» Лоренц назвал их: перенаселение, опустошение жизненного пространства, бег наперегонки с самим собой, тепловую смерть чувства, генетическое вырождение, разрыв с традицией, нетерпимость к дискомфорту и ядерное оружие. А еще автор указывает на то, что средства массовой информации вырабатывают у людей привычку к некритическому мышлению, которое прежде компенсировалось наличием традиционных убеждений,

В «Оборотной стороне зеркала» Конрад Лоренц представил эволюцию как образование новых регулирующих контуров. Линейная последовательность процессов, влияющих друг на друга в определенном порядке, замыкается, по его глубокому убеждению, в контур, и уже этот последний начинает действовать, как первый, вызывая новую обратную связь, которая и вызывает скачок в эволюции, создающий качественно новые свойства живой системы. Лоренц обозначил это явление термином «фульгурация», что в переводе с латыни означает «удар молнии». Творческий подход Лоренца положил начало новой науке – теоретической биологии.

Получив весть о присвоении ему Нобелевской премии, Лоренц решил, что первым делом это камень в огород его американских оппонентов – коллег-психологов. Сожалел, что отца нет в живых. Наверняка он сказал бы: «Невероятно! Этот мальчишка получает Нобелевскую премию за дурачества с птицами и рыбами!»

Пришло на ум, что в опубликованной им еще в 1941-м книге «Кантовская концепция a priori в свете современной биологии» он утверждал, что априорные формы мышления и интуиции следует понимать как адаптацию, поскольку априори базируется на аппарате центральной нервной системы, который приобрел видосохраняющую целесообразную форму благодаря воздействию реальности в ходе генеалогической эволюции, длившейся множество эпох. Далее он рассматривал жизнь как процесс познания, сочетая широкий обзор поведения животных и человека с общей картиной современной биологии, выходя на проблемы формирования и развития культуры как живой системы.

Как-то на одном из международных симпозиумов видный советский ученый, едва ли знакомый с биографией Конрада Лоренца, подойдя к нему, предложил приехать в СССР с докладами и рассказами о животных, заверив, что приезд его вызовет сенсацию. Мягко улыбнувшись коллеге, Лоренц вежливо уклонился от приглашения: «У вас я уже был…»

Семейный обед согревал душу. Маргарет Гебхарт, подруга детства, на которой он женился еще в 1927 году, подарившая ему двух дочерей и сына, протянула мужу еще одну телеграмму. Сказала, что чуть не забыла о ней.

Успев перебрать с утра ворох поздравлений, Лоренц машинально уткнулся в текст. Дернулся, словно в горле перехватило. Шесть слов обожгли память: «ПОЗДРАВЛЯЕМ КОНРАД ТЧК ГОРДИМСЯ ТОБОЙ ТЧК КАПИТАН КАРАПЕТЯН».

Сердечной болью заложило уши. Скупая слеза благодарности плюхнулась в тарелку с супом.

Ашот Сагратян

Конрад Лоренц фотография

Начальное образование Конрад Лоренц получил в частной школе.

Потом Конрад поступил в престижную гимназию "Шоттенгимназиум". Далее Лоренц стал студентом медицинского факультета Венского университета.

Получив диплом врача, Лоренц не стал заниматься медицинской практикой, а посвятил себя этологии - науке о поведении животных и человека как биологического существа, точнее стал основоположником этой дисциплины.

Во время написании диссертации Конрад Лоренц систематизировал особенности инстинктивного поведения животных.

В первой четверти двадцатого века в биологии имелись две точки зрения на инстинкт: витализм и бихевиоризм. Виталисты объясняли целесообразное поведение животных мудростью природы и считали, что инстинкты животных имеют в основе те же факторы, что и поведение человека. Бихевиористы, стремились все объяснить рефлексами - условными и безусловными. Нередко их выводы входили в противоречие с самим понятием инстинкта как сложного набора врожденных, но не приобретенных реакций.

В двадцатые годы Конрад Лоренц прошел в Англии стажировку под руководством известного биолога Джулиана Хаксли.

После возвращения в Австрию Лоренц выполнил совместную работу со знаменитым орнитологом Оскаром Гейнротом.

Лучшие дня

Еще в юности Лоренц обнаружил, что животные способны передавать друг другу знания, приобретенные путем обучения. Это явление было названо импринтингом (запечатлением).

В тридцатые годы Лоренц выдвинулся в лидеры науки об инстинктах. Вначале, склоняясь к бихевиоризму, он пытался объяснять инстинкт как цепочку рефлексов. Но, собрав доказательства, Лоренц пришел к выводу, что инстинкты имеют внутреннюю мотивацию. В частности, Лоренц показал, что у так называемых территориальных животных социальному инстинкту противостоит другой, которому он дает название "инстинкт внутривидовой агрессии". Поведение животных, занимающих определенный охотничий участок, определяется динамическим равновесием между инстинктом внутривидовой агрессии и каким-либо из притягивающих инстинктов: половым или социальным. Лоренц показал, что из сочетания и взаимодействия этих инстинктов образовались высшие эмоции животных и человека: узнавание друг друга, ограничение агрессии, дружба и любовь.

После поглощения Австрии гитлеровской Германией Лоренц остался без работы, но потом получает приглашение на кафедру психологии Кенигсбергского университета.

Через два года Лоренца мобилизовали в армию в качестве военного врача, где он, несмотря на отсутствие медицинской практики, даже делает хирургические операции - в полевых условиях и в военном госпитале в Белоруссии.

В 1944 году при отступлении германской армии Конрад Лоренц попал в плен и оказался в лагере для военнопленных в Армении. Нехватку белковой пищи Лоренц восполнял поедая скорпионов - у них ядовит только хвост, поэтому брюшко можно есть даже без специальной обработки.

Наблюдая за полудикими козами армянского нагорья, Лоренц заметил, как при первых же отдаленных раскатах грома они отыскивают в скалах подходящие пещеры, готовясь к возможному дождю. То же они делают, когда поблизости ведутся взрывные работы. Конрад Лоренц пришел к выводу, что "в естественных условиях образование условных реакций лишь тогда способствует сохранению вида, когда условный стимул находится в причинной связи с безусловным".

В 1948 году Конрада Лоренца в числе австрийцев, насильственно мобилизованных в гитлеровскую армию, освободили из плена. В лагере он начал писать книгу "Оборотная сторона зеркала: опыт естественной истории человеческого познания". В окончательном варианте эта книга вышла из печати в 1973 году.

В 1950 году Конрад Лоренц совместно с Эриком фон Холстом создал Институт физиологии в Баварии, где продолжил свои наблюдения, сосредоточившись, в основном, на изучении поведения водоплавающих птиц.

В 1963 году вышла книга "Так называемое зло: о природе агрессии", которая принесла Лоренцу мировую известность. В этой книге ученый рассказал о внутривидовой агрессии и ее роли в образовании высших форм поведения.

В конце шестидесятых годов Лоренц возвратился в Австрию, по приглашению Австрийской академии наук, организовавшей для него Институт сравнительного изучения поведения.

Несколько позже вышла книга Конрада Лоренца "Восемь грехов современного человечества", которыми он считал перенаселение, опустошение жизненного пространства, бег наперегонки с самим собой, тепловую смерть чувства, генетическое вырождение, разрыв с традицией, индоктринируемость и ядерное оружие.

В книге "Оборотная сторона зеркала" Конрад Лоренц представил эволюцию как образование новых регулирующих контуров. Линейная последовательность процессов, действующих друг на друга в определенном порядке, замыкается в контур, и последний процесс начинает действовать на первый - возникает новая обратная связь. Она-то и вызывает скачок в эволюции, создающий качественно новые свойства живой системы. Лоренц назвал этот скачок фульгурацией (от латинского термина, означающего удар молнии). Применение такого подхода привело к образованию новой науки: теоретической биологии.

В 1973 году Конраду Лоренцу совместно с Николасом Тинбергеном и Карлом фон Фришем была присуждена Нобелевская премия по физиологии и медицине "за открытия, связанные с созданием и установлением моделей индивидуального и группового поведения животных".

Психика и поведение животных волновали умы ученых с глубокой древности. Однако интерес к изучению физиологических основ поведения возник только в начале ХХ века, когда стала оформляться и стремительно развиваться физиология.

Что является импульсом к поступкам животных? Почему на один и тот же стимул животные реагируют по-разному? Ответы искали многие, а нашел их австрийский ученый Конрад Лоренц, один из основателей науки этологии.

КОНРАД ЗАХАРИАС ЛОРЕНЦ родился 7 ноября 1903 года в австрийской деревушке Альтенберг. Счастливое и безмятежное детство в родовом поместье, в непосредственной близости с дикой природой, способствовали развитию у мальчика врожденной склонности, которую он позже назовет «чрезмерной любовью к животным». В поместье можно было обнаружить практически всех представителей местной фауны. «У соседа, – вспоминал позднее Лоренц, – я взял однодневного утенка и, к огромной радости, обнаружил, что у него развилась реакция повсюду следовать за моей персоной. В то же время во мне проснулся неистребимый интерес к водоплавающей птице, и я еще ребенком стал знатоком поведения различных ее представителей».

ЛОРЕНЦ ПОЛУЧИЛ блестящее начальное образование в частной школе, которой руководила его тетя, а потом поступил в гимназию при Шотландском монастыре в Вене. Он мечтал стать зоологом, но отец, известный врач-ортопед Адольф Лоренц, считал, что сыну следует прекращать «возню с животными» и, следуя примеру старшего брата, обучаться медицине. Уступив напору отца, в 1922 году Конрад поступает в Венский медицинский университет. Получив степень доктора медицины, он, тем не менее, «возню с животными» не бросает.

В ПЕРВОЙ ТРЕТИ ХХ ВЕКА ученые объясняли поступки животных только рефлексами, условными и безусловными. Таков был бихевиоризм – подход, в рамках которого все ненаблюдаемое считалось несуществующим, а поведение рассматривалось как сложная цепочка реакций на те или иные стимулы. Альтернативой бихевиоризму стала теория инстинктов, где животным двигала некая нематериальная сущность, подозрительно напоминавшая бессмертную душу. «Никто из этих людей не понимал животных, никто не был настоящим знатоком», – писал позднее Лоренц. Наблюдая много лет за серыми гусями, он был уверен, что сможет найти другое объяснение их поведения. И нашел! Новая теория очень отличалась от рефлекторной. Согласно идее ученого, основу поведения животных составляли врожденные инстинктивные действия, имеющие генетически закрепленную формулу. Он сделал вывод, что заранее предопределено не все поведение, но лишь основные его черты, характерные для того или иного вида. Значительная часть свойств при этом появляется в результате обучения и воспитания. Именно Конраду Лоренцу принадлежит открытие явления импринтинга, или запечатления, которым заинтересовались не только биологи, но и психологи, социологи и философы. (Импринтинг – способность новорожденного существа фиксировать в памяти объекты, находящиеся в непосредственной близости, и переносить на них свои инстинктивные реакции, связанные прежде всего с ориентировкой на родителей.) То, что Конрад обнаружил еще в детстве, когда семидневный гусенок стал повсюду следовать за ним, воспринимая как маму, и было проявлением импринтинга. Это открытие позволило Лоренцу наблюдать за своими питомцами не со стороны, а изнутри, как за собственными детьми! С этих пор за ученым закрепилось своеобразное прозвище – Гусиный отец.

Открытие импринтинга позволило Лоренцу наблюдать за своими питомцами, как за собственными детьми

В 1936 ГОДУ ЛОРЕНЦ знакомится с голландским зоологом Николасом Тинбергеном, с которым много лет спустя разделит Нобелевскую премию. Это была судьбоносная встреча двух выдающихся личностей. Они быстро подружились, заложив теоретический фундамент новой науки – этологии, сразу обратившей на себя внимание молодых ученых.

Тем временем Лоренца назначают главой кафедры психологии в Кенигсбергском университете. Профессура старейшего высшего учебного заведения Пруссии, носящего имя Иммануила Канта, была возмущена: никогда ранее зоолог не руководил психологами! Но Конраду удалось завоевать расположение и коллег, и студентов. Вскоре, однако, все изменилось.

В КОНЦЕ 30-Х ГОДОВ Лоренц высказал опасение, что стремительное развитие техногенной цивилизации подрывает генетические основы социального поведения человека. В результате этого многие сложные врожденные формы поведения могут исчезнуть, а другие, более примитивные, – стать ведущими. И Лоренц совершает ошибку, о которой потом очень жалел и отголоски которой преследовали его до конца жизни. Он пишет несколько статей о необходимости элиминировать, то есть оградить общество от патологических элементов. В эпоху Третьего рейха подобные мысли звучали страшно. И хотя Конрад утверждал позже, что под элиминацией он не подразумевал репрессий и убийств, ему никто не поверил. Да и как поверить ученому – члену нацистской партии? Есть мнение, что Лоренц, в отличие от своего друга Тинбергена, не осознавал того, что происходило, не желал видеть истинное положение вещей. Известный этолог П. Бейтсон писал о нем: «Когда наци пришли к власти, Лоренц поплыл по течению и в 1940 г. написал шокирующую статью, преследовавшую его всю оставшуюся жизнь. Он ненавидел влияние доместикации (одомашнивания. – Ред.) на виды животных и думал (без каких-либо доказательств), что люди стали жертвами их собственной самодоместикации. Его желание избавить человечество от засорения слишком хорошо соответствовало ужасной идеологии наци. После войны, во время которой Лоренцу пришлось с ужасом открыть для себя полную меру того, что наци реально делали для этого, он предпочитал, чтобы эта публикация была забыта».

Между друзьями выросла пропасть, она же раскидала их по разные стороны баррикад. Тинберген участвовал в голландском движении сопротивления, провел несколько лет в фашистских лагерях. Лоренц тоже отправился на фронт, где в разное время исполнял обязанности психиатра, невролога и хирурга, а в июне 1944 года попал в советский плен. В плену он начинает работу над книгой, той самой, которую писал якобы кровью (на самом деле – самодельными чернилами из марганцовки). Легенды о его гастрономических пристрастиях оказались абсолютной правдой. Еще в детстве Конрад, наблюдая, как птицы поедают насекомых, решил сам их попробовать и нашел довольно вкусными.

50 шиллингов 1998 года выпуска - австрийская памятная монета, посвященная 25-летию присуждения Конраду Лоренцу Нобелевской премии

В ПЛЕНУ этот опыт оказался весьма кстати – ученый разнообразил лагерный рацион, поедая виноградных улиток, крупных пауков и скорпионов. Ради сохранения питательных веществ добычу приходилось поглощать сырой, что, конечно, шокировало как охранников, так и его товарищей. Последних он даже пробовал убедить в пользе подобной диеты, но желающих последовать его примеру все же не нашлось.

Лоренц все-таки родился под счастливой звездой. За время, проведенное в плену, он сменил 13 лагерей и ни в одном из них, по его собственным словам, не столкнулся с жестокостью. Более того, начальники лагерей относились к нему с большой симпатией, позволяя свободно заниматься научной работой и держать живность – галку и скворца, которых ученый увез с собой в Германию. Лоренц не ожесточился и не замкнулся, напротив – выучил русский язык, охотно читал лекции по биологии для всех желающих, исполнял обязанности врача и даже участвовал в лагерной самодеятельности.

Когда подходил срок репатриации, начальник лагеря вызвал Конрада к себе и спросил, может ли тот его заверить, что в рукописи, над которой ученый работал 13 лет, нет ничего, помимо науки. После утвердительного ответа многостраничный труд разрешили вывезти под честное слово. Лоренц был невероятно потрясен таким доверием и позже сознавался, что в его жизни больше не было случая, когда один человек в подобной ситуации поверил бы другому на слово. В благодарность за эту человечность рукопись, появившуюся на свет в советском лагере, Лоренц называл «Русской». В ней ученый рассматривает основные законы этологии, она же легла в основу практически всех его книг.

В 1963 ГОДУ увидела свет книга «Агрессия», которая имела эффект разорвавшейся бомбы, став величайшим откровением как для ученых, так и для простых читателей. Физиолог Леонид Рушинский сравнил ее по влиянию на человечество с Библией и «Капиталом» Маркса.

На основании своих длительных наблюдений за поведением животных Лоренц заявил, что агрессивность является врожденным свойством. Это такой же инстинкт, как и остальные, и в естественных условиях он служит для сохранения жизни и вида: «Агрессивное поведение является неотъемлемой частью всей системы человеческого поведения и сложным образом связано с творчеством, исследовательской активностью, отношениями любви и дружбы». Это исключительно внутривидовой инстинкт – разным видам животных нет необходимости убивать друг друга (речь идет об агрессии ради агрессии, а не о проявлении основных законов жизни, скажем, в «пищевой цепочке»). За многие тысячелетия вместе с агрессивным инстинктом у них развивался инстинкт, запрещающий убивать себе подобных: в естественной среде агрессия нужна только лишь для демонстрации превосходства.

Лоренц делает неутешительный вывод: если у хорошо вооруженных видов животных (например, львов) эволюционный отбор вырабатывает запрет применять силу во внутривидовых стычках, то плохо вооруженный вид имеет и слабую врожденную мораль. Человек – самое беспомощное по своей природе существо – с момента создания оружия превратился в существо самое опасное, а его запрет на применение силы остался на примитивном уровне. «Пресловутое недостающее звено между обезьяной и цивилизованным человеком – это как раз мы».

Из «русской рукописи» вышла не только книга об агрессии, но и другие научно-популярные произведения: «Кольцо царя Соломона», «8 смертных грехов человечества», «Человек находит друга», «Год серого гуся» и другие, которыми зачитывались все, от мала до велика, в разных уголках мира.

В 1973 ГОДУ ЛОРЕНЦ , длительное время проработав в Германии, возвращается на родину, где возглавляет организованный для него Этологический институт социологии животных.

Материалистические взгляды Лоренца претерпели своеобразную эволюцию. Ученый никогда не упоминал слово «душа», но считал, что у каждого из нас есть врожденная способность (инстинкт!) ощущать этические и эстетические ценности этого мира. Этой способности Лоренц придавал огромное значение в вопросах спасения человечества. Более того, он был уверен, что чувство важности этих ценностей заложено во вселенной неким творцом. В конце жизни Лоренц искренне считал, что всю гармонию и красоту мира естественным отбором объяснить нельзя. И только там, где человек проявляет свой самый главный инстинкт – импульс к творчеству, – он и является подобием Творца. «Вновь возникшие сегодня условия жизни человечества требуют появления механизма, который запрещал бы проявление агрессии ко всем людям вообще. Из этого вытекает естественное, словно у самой Природы заимствованное требование – любить всех братьев людей, без оглядки на личности. Я верю, что наши потомки станут способны выполнить это величайшее и прекраснейшее требование подлинной Человечности».

В 1973 ГОДУ Нобелевскую премию по медицине и физиологии «за открытия, связанные с созданием и установлением моделей индивидуального и группового поведения животных» Лоренц разделил с Николасом Тинбергеном, а также с австрийским ученым Карлом фон Фришем. По счастью, Лоренц и Тинберген смогли преодолеть полосу отчуждения, разделявшую их. После войны два основателя одной науки снова дружили. Когда Лоренц узнал о Нобелевской премии, то пожалел, что отца нет в живых, – он бы удивился, узнав, что его непутевый сын получил Нобелевскую премию просто за «возню с животными».

Австрийский зоолог и этолог Конрад Захариас Лоренц родился в Вене, он был младшим из двух сыновей Эммы (Лехер) Лоренц и Адольфа Лоренца. Дед Л. был мастером по изготовлению конских сбруй, а отец, помнивший голодное детство, стал преуспевающим хирургом-ортопедом, который построил в Альтенберге возле Вены нарядное, хотя и несколько аляповатое поместье, украшенное огромными художественными полотнами и римскими статуями. Бродя по полям и болотам вокруг Лоренц-холла, Л. заразился тем, что позже назовет «чрезмерной любовью к животным».

Выращивая домашних уток, юный Л. впервые обнаружил импринтинг, специфическую форму обучения, наблюдающуюся на ранних этапах жизни, с помощью которой животные устанавливают социальные связи и опознают друг друга. «У соседа, – вспоминал позднее Л., – я взял однодневного утенка и, к огромной радости, обнаружил, что у него развилась реакция повсюду следовать за моей персоной. В то же время во мне проснулся неистребимый интерес к водоплавающей птице, и я еще ребенком стал знатоком поведения различных ее представителей».

Вскоре мальчик собрал замечательную коллекцию животных, не только домашних, но и диких, которые жили в доме и на обширной территории вокруг него, как в настоящем частном зоопарке. Это позволило Л. познакомиться с разными видами животных, и теперь он не склонен был видеть в них просто живые механизмы. Как исследователь, стоящий на позициях объективности в науке, он был далек от мысли интерпретировать поведение животных по образу и подобию человеческих мыслей и чувств. Его более интересовали проблемы инстинкта: как и почему поведение животных, не обладающих человеческим разумом, характеризуется сложными и адекватными обстоятельствам моделями?

Получив начальное образование в частной школе, которой руководила его тетка, Л. поступил в «Шоттенгимназиум» – школу с очень высоким уровнем преподавания. Здесь привычки Л. к наблюдению были подкреплены обучением зоологическим методам и принципам эволюции. «По окончании средней школы, – писал впоследствии Л., – я был по-прежнему увлечен эволюцией и хотел изучать зоологию и палеонтологию. Однако я послушался отца, который настаивал на моих занятиях медициной».

В 1922 г. Л. был зачислен в Колумбийский университет Нью-Йорка, но спустя 6 месяцев вернулся в Австрию и поступил на медицинский факультет Венского университета. Хотя у него было мало желания становиться врачом, он решил, что медицинское образование не повредит его любимому призванию – этологии, науке о поведении животных в естественных условиях. Л. вспоминал об университетском преподавателе анатомии Фердинанде Хохштеттере, который дал «прекрасную подготовку по методическим вопросам, научив отличать черты сходства, вызванные общим происхождением, от таковых, обусловленных параллельной адаптацией». Л. «быстро понял... что сравнительный метод должен быть так же применим к моделям поведения, как и к анатомическим структурам».

Работая над диссертацией для получения медицинской степени, Л. начал систематически сопоставлять особенности инстинктивного поведения животных. В это же время он служил лаборантом кафедры анатомии Венского университета. После получения в 1928 г. медицинской степени Л. перешел на должность ассистента кафедры анатомии. Однако его все же интересовала этология, а не медицина. Он начал работать над диссертацией по зоологии, одновременно читая курс по сравнительному поведению животных.

До 1930 г. в науке об инстинктах преобладали две установившиеся, но противоположные точки зрения: витализм и бихевиоризм. Виталисты (или инстинктивисты) наблюдали за сложными действиями животных в естественной среде обитания и поражались той точности, с которой инстинкт животных соответствовал достижению поставленных природой целей. Они либо объясняли инстинкты расплывчатым понятием «мудрость природы», либо считали, что поведение животных мотивируется теми же факторами, которые лежат в основе деятельности человека. Сторонники бихевиоризма, напротив, изучали поведение животных в лаборатории, проверяя способности животных к решению экспериментальных задач, например поискам выхода из лабиринта. Бихевиористы объясняли поведение животных цепочками рефлекторных реакций (наподобие тех, которые описывал Чарлз С. Шеррингтон), связанных воедино посредством классического кондиционирования, изученного Иваном Павловым. Бихевиористов, исследования которых были сконцентрированы в основном на действиях, приобретенных путем обучения, приводило в замешательство само понятие инстинкта – сложного набора врожденных, а не приобретенных реакций.

Первоначально Л. склонялся к бихевиоризму, полагая, что инстинкты основываются на цепи рефлексов. Однако в его исследованиях росло число доказательств в пользу того, что инстинктивное поведение является внутренне мотивированным. Например, в норме животные не проявляют признаков связанного со спариванием поведения в отсутствие представителей противоположного пола и далеко не всегда проявляют эти признаки даже в их присутствии: для активизации инстинкта должен быть достигнут определенный порог стимуляции. Если животное долго находилось в изоляции, порог снижается, т.е. воздействие раздражителя может быть слабее, пока в конце концов животное не начинает проявлять признаков связанного со спариванием поведения даже в отсутствии раздражителя. Л. сообщил о результатах своих исследований в серии статей, опубликованных в 1927...1938 гг.

Лишь в 1939 г. Л. признал важность своих собственных данных и встал на ту точку зрения, что инстинкты вызываются не рефлексами, а внутренними побуждениями. Позднее в этом же году Л. встретил на симпозиуме в Лейдене Николаса Тинбергена; их «взгляды совпали до неправдоподобной степени», скажет впоследствии Л. «В ходе наших дискуссий оформились некоторые понятия, которые позже оказались плодотворными для этологических исследований». Действительно, концепция инстинкта, которую разработали Л. и Тинберген в течение последующих нескольких лет, легла в основу современной этологии.

Л. и Тинберген высказали гипотезу, согласно которой инстинктивное поведение начинается с внутренних мотивов, заставляющих животное искать определенный набор обусловленных средой, или социальных, стимулов. Это, так называемое ориентировочное, поведение часто в высшей степени изменчиво; как только животное встречает некоторые «ключевые» стимуляторы (сигнальные раздражители, или пусковые механизмы), оно автоматически выполняет стереотипный набор движений, называемый фиксированным двигательным паттерном (ФДП). Каждое животное имеет отличительную систему ФДП и связанных с ней сигнальных раздражителей, которые являются характерными для вида и эволюционируют в ответ на требования естественного отбора.

В 1937 г. Л. начал читать лекции по психологии животных в Вене. Одновременно он занимался изучением процесса одомашнивания гусей, который включает в себя утрату приобретенных навыков и возрастание роли пищевых и сексуальных стимулов. Л. был глубоко обеспокоен вероятностью того, что такой процесс может иметь место у человека. Вскоре после присоединения Австрии к Германии и вторжения в нее немецких войск Л. сделал то, о чем позже будет вспоминать так: «Послушавшись дурного совета... я написал статью об опасностях одомашнивания и... использовал в своем сочинении худшие образцы нацистской терминологии». Некоторые из критиков Л. называют эту страницу его научной биографии расистской; другие склонны считать ее результатом политической наивности.

Через два года после получения должности на кафедре психологии Кенигсбергского университета (ныне г. Калининград) Л. был мобилизован в германскую армию в качестве военного врача, несмотря на то что никогда не занимался медицинской практикой. Посланный на Восточный фронт в 1942 г., он попал в плен к русским и долгие годы работал в госпитале для военнопленных. Репатриирован лишь в 1948 г., когда многие друзья и родственники считали его давно погибшим.

В первые годы после возвращения в Австрию Л. не мог получить никакой официальной должности, но все же благодаря финансовой помощи друзей продолжал свои исследования в Альтенберге. В 1950 г. он и Эрих фон Холст основали Институт физиологии поведения Макса Планка.

В течение следующих двух десятилетий Л. занимался этологическими исследованиями, сконцентрировавшись на изучении водоплавающих птиц. Его статус основоположника современной этологии был неоспоримым, и в этом качестве он играл ведущую роль в диспутах между этологами и представителями других научных дисциплин, в частности психологии поведения животных.

Некоторые из наиболее противоречивых взглядов Л. высказаны в его книге «Так называемое зло: о природе агрессии» («Das sogenannte Bose: zur Naturgeschichte der Aggression», 1963). Как видно из названия, Л. считает агрессию не более чем «злом», потому что, несмотря на нередко разрушительные последствия, этот инстинкт способствует осуществлению таких важнейших функций, как выбор брачных партнеров, установление социальной иерархии, сохранение территории. Критики этой книги утверждали, что ее выводы оправдывают проявления насилия в человеческом поведении, хотя, по мнению самого Л., врожденная человеческая агрессивность становится еще опаснее оттого, что «изобретение искусственного оружия нарушает равновесие между разрушительными потенциалами и социальными запретами».

Нобелевская премия по физиологии и медицине за 1973 г. была разделена между Л., Тинбергеном и Карлом фон Фришем «за открытия, связанные с созданием и установлением моделей индивидуального и группового поведения животных». Его достижением считалось, в частности, то, что он «наблюдал модели поведения, которые, судя по всему, не могли быть приобретены путем обучения и должны были быть интерпретированы как генетически запрограммированные». Более любого другого исследователя Л. способствовал растущему пониманию того факта, что поведение возникает на такой же генетической основе, как и всякая другая характеристика животных, и, следовательно, подвержено действию естественного отбора.

После ухода на пенсию в 1973 г. из Института Макса Планка Л. продолжает вести исследования в отделе социологии животных Института сравнительной этологии Австрийской академии наук в Альтенберге, где он живет и по сей день.

В 1927 г. Л. женился на Маргарет (Гретль) Гебхардт, с которой дружил с детства; у супругов родилось две дочери и один сын.

Среди наград и знаков отличия, которыми удостоен Л., золотая медаль Нью-Йоркского зоологического общества (1955), Венская премия за научные достижения, присуждаемая Венским городским советом (1959), премия Калинги, присуждаемая ЮНЕСКО (1970). Л. является иностранным членом Лондонского королевского общества и американской Национальной академии наук.